Сущность объекта уголовно-правовой охраны составов допинговых преступлений

Полный текст

Введение

Российское уголовное законодательство находится на начальной стадии формирования в части установления сущности общественных отношений в сфере спорта, а также определения пределов их правовой охраны. В этой связи в настоящее время особенно актуален вопрос об определении объекта уголовно-правовой охраны в сфере профессионального и любительского спорта. Значимость решения данных проблем достаточно высока, поскольку именно от выбранного пути развития национального уголовного права зависит как эффективность правоприменительной деятельности в отношении лиц, виновных в нарушении антидопинговых правил, так и время достижения превентивных целей борьбы с преступностью данного вида. Непрекращающиеся допинговые скандалы наносят большой урон не только развитию отечественного спорта, но и международному авторитету Российской Федерации как ведущей спортивной державы.

Уголовно-правовые средства охраны тех или иных общественных отношений являются одним из достаточно эффективных средств противодействия преступности и иного противоправного поведения. Однако в современной литературе до настоящего времени не выработаны общепризнанные концептуальные идеи о круге субъектов преступлений, криминализация которых основана на фактах нарушения андидопинговых правил, окончательно не решён вопрос о содержании охраняемых общественных отношений в сфере спорта, а равно об оценке общественной опасности данных деяний и пределах их наказуемости.

Таким образом, настоящая работа предполагает формулирование решений по кругу обозначенных вопросов. Полнота и качество авторских предложений предопределяется, в том числе, совокупностью применённых методов научного исследования, которые в виду высокой степени эффективности традиционно применяются в гуманитарных (юридических) научных исследованиях.

Результаты и обсуждение

Проблема противодействия потреблению допинга в целях улучшения результатов спортивной деятельности и достижений в области любительского и профессионального спорта имеет давние корни. Со времён организации зрелищных состязаний, впоследствии переросших в спортивные соревнования, их участники стремились к получению любых преимуществ перед противником для достижения победы [1, с. 43]. Данная мотивация, сопровождающаяся сугубо меркантильными целями, стала основой не только физического развития, осуществляемого в процессе длительных по времени тренировок, но и потребления различных субстанций, использования нетрадиционных методов подготовки к соревнованиям, в результате которых человек набирает нужную спортивную форму за короткий период и без выполнения должной программы физических упражнений.

Долгое время подобные варианты подготовки к спортивным состязаниям оставались в пределах «правового поля», видимо, по причине обеспечения их зрелищности как первостепенной задачи данных мероприятий. Здоровье (а, иногда, и жизнь) спортсмена, особенно на ранних этапах формирования соответствующих общественных отношений, вообще не рассматривалось в качестве объекта обеспечения охраны. Поэтому, несмотря на известность использования самых различных растительных и синтезированных препаратов при подготовке атлетов, международная борьба за «честный спорт» началась только в первой половине ХХ века. Так, в 1928 году Федерацией лёгкой атлетики (IAAF) впервые в истории спорта принято решение о недопущении использования спортсменами-легкоатлетами допинга. Спортсмен, нарушивший данное правило, отстраняется от участия в любом соревновании, которое организуется и (или) проводится от имени IAAF. Впоследствии запреты на использование допинг-препаратов поддержали и иные международные спортивные организации, что было вызвано не только стремлением к демонстрации честных результатов проводимых соревнований, но и обеспечением безопасности жизни спортсменов. Высокая степень синтеза стимулирующих веществ в появляющихся допинг-препаратах, использование при их изготовлении наркотических средств, психотропных веществ, стали приводить к гибели некоторых спортсменов, принимающих сильнодействующие стимуляторы [2].

К настоящему времени противодействие потреблению запрещённых субстанций и (или) применению методов, запрещённых для использования в спорте, в процессе подготовки к соревнованиям различного уровня приобрело характер международной контрольно-надзорной деятельности. Она осуществляется Всемирным антидопинговым агентством (WADA), созданным в ноябре 1999 года и имеющим свои представительства в странах-участницах международного олимпийского движения.

Проблема современного спорта (в том числе и российского) заключается в значительной распространённости применения спортсменами допинга для обеспечения достижения высоких результатов спортивной деятельности. Россия в настоящее время официально признана страной, которая не может гарантировать «чистоту» спортсменов, представляющих её на международных соревнованиях. Следствием этого стали многократные отстранения российских атлетов от участия в престижных соревнованиях международного уровня, запрет проведения международных соревнований на территории России. Беспрецедентным в истории спорта стало решение о недопущении России к участию в Олимпиаде и Паралимпиаде 2016 года (Бразилия) независимо от результатов допинг-проб и запрет на использование государственных символов: флага и гимна, российскими спортсменами – участниками международных спортивных состязаний до декабря 2022 года [13].

Все перечисленные обстоятельства негативно отразились не только на авторитете отдельных спортсменов, но и существенно подорвали международный престиж России. Это заставило разработать национальную «дорожную карту» противодействия потреблению допинга в российском спорте. Одним из средств достижения поставленной задачи стало введение в действующее уголовное законодательство норм об ответственности за склонение спортсмена к употреблению допинга или использования им запрещённых для использования в спорте методов, а также применение указанных субстанций и методов против или помимо воли спортсмена-потерпевшего [3, с. 97–99].

Думается, что введение этих норм в гл. 25 УК «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности», во-первых, является лишь началом для реализации законодательных инициатив в области противодействия преступности в сфере спорта, защиты прав и законных интересов всех участников соревнований различного уровня. До настоящего времени остаётся нерешённым вопрос о целесообразности признания преступными действий спортсменов, дающих согласие на применение в отношении них допинг-препаратов, способных повлечь за собой негативные последствия для здоровья. Представляется, что от варианта решения, принятого по данному вопросу, зависит общее развитие как отечественного, так и мирового спорта, поскольку уголовно-правовой запрет является достаточно действенным средством профилактики правонарушений, в том числе в сравнении с мерами дисциплинарного воздействия (дисквалификация и др.).

Во-вторых, определение родового объекта уголовно-правовой охраны, в структуру которого включены непосредственные объекты составов преступлений, предусмотренных ст. 230¹ и 230² УК, вызывает серьёзные сомнения в правильности такого решения. С учётом того обстоятельства, что первые виды препаратов (субстанций), оказывающих стимулирующее действие на организм человека, могли включать в себя наркотические средства и психотропные вещества, законодатель признал данные преступления в качестве отдельных видов посягательств на здоровье населения. В то же время используемые в настоящее время фармакологические средства стимулирующего и иного действия, запрещённые для употребления спортсменами, не являются наркотиками или психотропами, а методы, запрещённые для использования в спорте, объективно не могут негативно отражаться на здоровье населения, то есть неопределённого числа граждан.

Вопрос о возможности отказа от применения мер уголовной ответственности к лицу, которое причиняет физический вред потерпевшему или ставит его в условия реальной угрозы причинения такого вреда, в отечественном праве решался по-разному. Так, ст. 143-6 УК РСФСР 1922 года указывала на отсутствие общественной опасности в деянии лица, которое совершило убийство потерпевшего из чувства сострадания и по настоянию последнего. Однако содержание данной нормы было пересмотрено и уже в 1923 году наличие общественной опасности такого вновь было зафиксировано уголовно-правовыми предписаниями [14, С. 53].

Более поздние источники отечественного уголовного права не содержали указаний на возможность отказа от признания преступности деяния, совершённого по просьбе и (или) с согласия потерпевшего, в результате чего последнему причинялся физический вред. Однако в исключительных случаях, предусмотренных Законом РФ от 22.12.1992 № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека», причинение физического вреда донору при выполнении ряда условий не может признаваться в качестве противоправного (уголовно наказуемого) деяния.

Применительно к предмету настоящего исследования целесообразно провести сравнительный анализ условий признания легитимности изъятия органов и (или) тканей потерпевшего с теми условиями, при которых спортсмен соглашается на употребление запрещённых субстанций и (или) применения к нему запрещённых для использования в спорте методов. Так, перед изъятием у донора органа и (или) ткани, которое не повлечёт за собой угрозы для его жизни, но причинит физический вред здоровью, необходимо выполнить ряд процедурных строго формализованных действий. Их целью является полное доведение до лица сути предполагаемого в будущем медицинского вмешательства в его организм, а также полной информации о всевозможных вариантах последствий осуществлённого изъятия донорского материала. Прежде чем приступить к операции по изъятию органа и (или) ткани, лицо должно дать письменное согласие на проведение такого изъятия [10, с. 124–126]. Подобный вариант причинения физического вреда современным уголовным законодательством может быть с определёнными оговорками оценен как обстоятельство, исключающее преступность деяния, то есть деяние, совершённое в состоянии крайней необходимости. Причиняя физический вред донору-потерпевшему, лицо обеспечивает предупреждение наступления, например, смерти иного лица, нуждающегося в экстренной операции по замене собственных органов и (или) тканей донорским материалом.

Несмотря на наличие схожести ряда фактических обстоятельств проведения медицинского вмешательства / воздействия на организм донора и спортсмена, нельзя признать постановку последнего в опасное для здоровья состояние или реальное причинение ему физического вреда каким-либо из обстоятельств, исключающих преступность деяния. Данный вывод можно сделать по результатам анализа сущности целей, описанных выше деяний. В первом случае причинение относительно небольшого физического вреда потерпевшему-донору направлено для достижения безоговорочно полезной социальной цели – спасение жизни человека или восстановление в значительной степени состояния его здоровья. Во втором же случае цель не может претендовать на признание социальной полезности. Напротив, последующее участие в спортивных состязаниях подобных лиц и даже их попадание в число призёров или рекордсменов в действительности не приносит авторитета ни виду спорта, ни престижу страны в международном сообществе. Победы и высокие спортивные достижения, которых лицо добивается в результате применения запрещённых для использования в спорте субстанций и методов, не могут быть признаны справедливыми итогами честной спортивной борьбы. Поэтому создание условий для причинения в будущем физического вреда здоровью спортсмена, равно как и реальное причинение такого вреда путём применения к нему допинга и (или) запрещённых для использования в спорте методов подготовки к соревнованиям, являются действиями, общественная полезность которых исключается. На этом же основании следует признать общественно опасными и действия спортсмена, который, понимая недопустимость применения соответствующей субстанции и (или) метода, нарушает эти правила и впоследствии скрывает данный факт от представителей организаций, осуществляющих контрольные функции в сфере спорта.

Конечно, в отношении спортсмена можно предположить, что нарушение им существующих правил подготовки и участия в соревнованиях вызвано не корыстными или иными негативными мотивами, а, напротив, патриотизмом, стремлением популяризации спорта в своей стране (регионе, населённом пункте), воспитанием населения, пропагандой здорового образа жизни [2, с. 76] и др. Но и в этом случае недопустимо признание социальной нейтральности и, тем более, общественной полезности нарушения им антидопинговых правил.

В судебной практике, преимущественно в решениях по делам о должностных преступлениях, подобная мотивация получила точное определение в виде «ложно понятых интересов службы». Так, осуждённые за злоупотребление или превышение должностных полномочий, служебный подлог и некоторые иные преступления, предусмотренные нормами гл. 30 УК, в стремлении, например, обеспечить показатели высокой результативности деятельности отдельных подразделений в государственных или муниципальных органах власти, а равно государственного (муниципального) учреждения или органа в целом, демонстрации их государственного и социального значения, прибегают к совершению действий, запрещённых действующими уголовно-правовыми нормами. Но и в случае установления подобных мотивов суды справедливо указывают на факт виновности лиц в инкриминируемых деяниях, назначая предусмотренное уголовным законом наказание, корреспондирующее общественной опасности совершённого преступления [7; 8].

Таким образом, современное уголовное законодательство в части определения общественной опасности и противоправности деяний, посягающих на отношения в сфере спорта, как представляется, нуждается в пересмотре с целью уточнения особенностей привлечения к уголовной ответственности за склонение к потреблению и применение в отношении участников спортивных состязаний субстанций и методов, запрещённых действующими антидопинговыми правилами. Также следует решить вопрос о совокупности криминообразующих факторов, установление которых позволяет признать в действиях спортсмена, умышленно нарушающего антидопинговые правила, той общественной опасности, которая будет достаточна для признания указанного нарушения общественно опасным и, как следствие, уголовно-наказуемым.

Но в этом случае вряд ли можно будет согласиться с решением законодателя о том, что подобные действия находятся в плоскости родового объекта в виде отношений по обеспечению охраны здоровья населения. Из всех представленных видов родовых объектов уголовно-правовой охраны, содержание которых отражено в названии глав Особенной части действующего уголовного закона, достаточно трудно подобрать именно тот вид родового объекта, который в полной мере соответствовал бы сущности совершаемых общественно опасных деяний тренеров, спортсменов, представителей медицинского персонала и иных лиц, обеспечивающих потребление спортсменом запрещённых субстанций (использование методов), тем самым оказывая негативное влияние на общие результаты спортивных состязаний.

Для понимания истинного содержания объекта уголовно-правовой охраны, объединяющего в себе непосредственные объекты составов преступлений, предусмотренных ст. 230¹ и 230² УК, необходимо проанализировать особенности юридического содержания предмета данных преступлений. Так, в настоящее время действует Перечень видов субстанций и методов, склонение спортсмена к применению которых, или применение которых к спортсмену против или помимо его воли при прочих равных условиях влечёт за собой уголовную ответственность [6]. Запрещёнными субстанциями признаются: анаболические агенты (S1), пептидные гормоны, факторы роста и миметики (S2), гормоны и модуляторы метаболизма (S4), бета-2-агонисты (S3), диуретики и маскирующие агенты (S5), симуляторы (S6), глюкокортикоиды (S9), бета-блокаторы (Р1). Разновидностями запрещённых в спорте методов являются1) манипуляции с кровью и её компонентами (М1), 2) химические и физические манипуляции (М2), 3) генный и клеточный допинг (М3).

Кроме этого, с 1 января 2021 года вступил в действие Приказ Минспорта России от 16.12.2020 № 927, которым были расширены и классифицированы все запрещённые для использования в спорте субстанции и методы, определяемые на уровне специальных нормативных актов международного права [9]. В соответствии с данным приказом все субстанции и методы классифицируются на три группы: 1) запрещённые всё время, 2) запрещённые только в соревновательный период, 3) запрещённые в отдельных видах спорта. В дополнение к субстанциям и методам, указанным в Постановлении Правительства РФ от 28.03.2017 № 339, здесь указываются неодобренные субстанции (S0), наркотики (S7), каннабиоиды (S8).

На основании анализа видов всех запрещённых в спорте субстанций и методов можно утверждать, что, во-первых, далеко не все из них признаются наркотическими средствами или психотропными веществами, полностью изъятых или ограниченных в гражданском обороте [15]. Более того, далеко не все из них относятся к иным средствам, веществам и препаратам (прекурсоры, аналоги, сильнодействующие, ядовитые и проч.), обращение которых ограничено или запрещено в виду создания угрозы для здоровья населения [11, с. 29]. Поэтому оборот многих перечисленных субстанций, равно как и применение описанных методов, использование которых является нарушением антидопинговых правил, в целом не ставит в опасность ни здоровье населения, ни общественную нравственность. Сопоставление содержания норм международного права о запрете оборота наркотических средств, психотропных и иных одурманивающих веществ, а также норм о запрещённых субстанциях и методах в спорте, указывает, что они принципиально отличаются друг от друга и по содержанию, и по целям правоприменительной деятельности, и по сущности угроз от неконтролируемого оборота и использования соответствующих препаратов, субстанций и методов, и по сферам правовой регламентации [5, с. 93; 12, с. 40–71].

Как отмечается в научной литературе, некоторые из запрещённых антидопинговыми правилами субстанции, находят широкое применение в медицине, так как обладают свойствами, положительно влияющими на процесс выздоровления больного [5, с. 94]. Данный факт свидетельствует о явном несоответствии содержания родового объекта гл. 25 УК и непосредственных объектов составов преступлений, предусмотренных ст. 230¹ и 230² УК, что является нарушением системности построения норм Особенной части отечественного уголовного закона.

Указав на ошибочность размещения рассматриваемых статей в гл. 25 УК, тем не менее, подобрать им альтернативное место расположения, то есть иную главу Особенной части УК, в настоящее время не представляется возможным. Общественные отношения в сфере спорта сами по себе обладают значительной социально-правовой спецификой, что в той или иной степени затрагивает (может затрагивать) следующие объекты уголовно-правовой охраны:

• здоровье личности;
• здоровье населения;
• трудовые отношения;
• экономические отношения;
• государственные интересы.

Поскольку ни один из предусмотренных действующим УК родовой объект не обладает соответствующим содержанием, а также учитывая потребность в формировании нормновелл, устанавливающих ответственность за общественно опасные посягательства в сфере спорта, необходимо формировать новую главу раздела IX УК, нормы которой обеспечивали бы охрану отдельных общественных отношений, выступающих предметом формирующихся в настоящее время отраслей (подотраслей) российской системы права – медицинское право и спортивное право.

Заключение и выводы

Объект уголовно-правовой охраны отношений, сложившихся в сфере спорта, является комплексным, многогранным социально-правовым феноменом. Он включает в себя значительное число общественных отношений, уже охраняемых уголовным законом, но ответственность за посягательства на которые предусмотрена нормами различных глав и даже разделов УК. По этой причине признать правильность включения ст. 230¹ и 230² в гл. 25 УК крайне сложно, однако в настоящее время родовой объект, определённый в названии данной главы, в большей степени соответствует содержанию непосредственных объектов составов преступлений, предусмотренных данными уголовно-правовыми нормами.

Для обеспечения должной унификации содержания родовых и непосредственных объектов составов преступлений, посягающих на общественные отношения в сфере спорта, необходимо включение в раздел IX УК отдельной главы, нормы которой охраняют общественные отношения, которые регламентируются медицинским и спортивным правом. Также для обеспечения должной охраны рассматриваемых общественных отношений необходимо решить вопрос об установлении уголовной ответственности спортсменов за нарушение действующих антидопинговых правил подготовки и участия в соревнованиях различного уровня.

Об авторах

Дарья Викторовна Титлова

Автор, ответственный за переписку.
Email: becelaia@mail.ru

Аспирант кафедры уголовного права и криминологии

Список литературы

Дополнительные файлы